Неточные совпадения
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его
правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил
на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала
хозяйка. Раскольников приподнялся.
Она так
на него и накинулась, посадила его за стол подле себя по левую руку (по
правую села Амалия Ивановна) и, несмотря
на беспрерывную суету и хлопоты о том, чтобы правильно разносилось кушанье и всем доставалось, несмотря
на мучительный кашель, который поминутно прерывал и душил ее и, кажется, особенно укоренился в эти последние два дня, беспрерывно обращалась к Раскольникову и полушепотом спешила излить перед ним все накопившиеся в ней чувства и все справедливое негодование свое
на неудавшиеся поминки; причем негодование сменялось часто самым веселым, самым неудержимым смехом над собравшимися гостями, но преимущественно над самою
хозяйкой.
— Да взгляните же
на меня:
право, посватаюсь, — приставал Нил Андреич, — мне нужна
хозяйка в доме, скромная, не кокетка, не баловница, не охотница до нарядов… чтобы
на другого мужчину, кроме меня, и глазом не повела… Ну, а вы у нас ведь пример…
Привалов смотрел
на нее вопросительным взглядом и осторожно положил свою левую руку
на правую —
на ней еще оставалась теплота от руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно не знал, что сказать
хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о своей maman и дядюшке.
В редких случаях, когда очень богатый и знатный господин — по-русски это называется один «карась», а у нас Freier, — когда он увлечется вами, — ведь вы такая красивая, Тамарочка, (
хозяйка поглядела
на нее туманными, увлажненными глазами), — то я вовсе не запрещаю вам провести с ним весело время, только упирать всегда
на то, что вы не имеете
права по своему долгу, положению und so weiter, und so weiter… Aber sagen Sie bitte [И так далее, и так далее…
Но Василий Николаич за все радушие
хозяйки отплачивает самою черною неблагодарностью. Он тут же распускает слух, что собственными глазами видел, как собирали с полу упавшее с блюда желе и укладывали вновь
на блюдо, с очевидным намерением отравить им гостей. Марья Ивановна терпит пытку, потому что гарнизонные офицеры, оставшиеся за штатом и больше всех других заслужившие
право на ужин, в голодной тоске переглядываются друг с другом.
— Ставрогин, — начала
хозяйка, — до вас тут кричали сейчас о
правах семейства, — вот этот офицер (она кивнула
на родственника своего, майора). И, уж конечно, не я стану вас беспокоить таким старым вздором, давно порешенным. Но откуда, однако, могли взяться
права и обязанности семейства в смысле того предрассудка, в котором теперь представляются? Вот вопрос. Ваше мнение?
— А!
Право, только у вас, и почувствуешь себя ивой раз точно
на родине, — сказал один из гостей, целуя у
хозяйки руку. — И как вы это все умеете устроить?
Эта патетическая сцена была прервана шагами в соседней комнате: Алена Евстратьевна отыскивала
хозяйку по всем комнатам.
На правах женщины она прямо вошла в комнату Фени и застала как раз тот момент, когда Гордей Евстратыч поднимался с полу. Феня закрыла лицо руками и горько заплакала.
За обедом уселись следующим образом: m-me Мерова
на месте
хозяйки, по
правую руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и был в отчаянии, когда действительно уха оказалась несколько остывшею. Он каждого из гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
К выражению этой кровожадности его подзадоривало присутствие посещавшего этот дом
на правах жениха флигель-адъютанта, которому
хозяйка, разумеется, оказывала внимание как будущему своему зятю.
На другой день гадания уже не повторялись, но вечер был оживлен не менее обыкновенного, и мы или упрашивали дам
на круг легких танцев, или, расхаживая с ними по зале, старались сказать что-нибудь приятное. Вдруг слышу, кто-то вкладывает руку под мой
правый локоть, оглядываюсь, — наша добрейшая
хозяйка.
— Какой невеличек!.. Поглядела бы ты
на него: парнишка куды
на смысле, такой-то шустрый, резвый, все разумеет, даром от земли не видать; да я ведь посмеялся, я не потачлив, что греха таить, а бить не бью… оба они дороги мне больно, бабка, даром не родные, во как, — продолжал он, лаская Аксюшку, — во! не будь их, так, кажись, и мне, и
хозяйке моей скорее бы жизнь опостыла; с ними все как бы маленечко повеселее, право-ну!
— Я вот про то, ваше благородие, — начал он, с вежливостию поклонившись Ордынову, — их благородие
на ваш счет маленько утрудить посмел… Оно того, сударь, выходит — сами знаете — я и
хозяйка то есть рады бы душою и волею и слова бы сказать не посмели… да житье-то мое какое, сами знаете, сами видите, сударь! А,
право, только что животы Господь бережет, за то и молим святую волю его; а то сами видите, сударь, взвыть мне, что ли, приходится? — Тут Мурин опять утер рукавом свою бороду.
В сад вышли три немки: дама высокая, стройная и довольно еще красивая, с седыми буклями; дама молодая и весьма красивая, одного типа и сильно схожая с первою, и третья — наша
хозяйка, онемеченная эстонка, громко отстаивавшая
права моего семейства
на пользование садом.
Но немки, нанявшие квартиру несколько раньше меня, не хотели признавать нашего
права на совместное пользование садом; они всё спорили с
хозяйкою и утверждали, что та им будто бы об этом ни слова не сказала и что это не могло быть иначе, потому что они ни за что бы не согласились жить
на таких условиях, чтобы их дети должны были играть в одном саду вместе с русскими детьми.
Хозяйка при встрече со мною жаловалась
на возложение замка, называла это «дерзостью» и советовала мне где-то «требовать свои
права». Прислуга совершенно напрасно прозвала обеих дам «язвительными немками».
Теперь говорили все разом, и ничего нельзя было разобрать. Ужин подходил к концу. В недопитых рюмках и в тарелках с недоеденным лимонным желе торчали окурки. Гости наливались пивом и вином. Священник разлил
на скатерть красное вино и старался засыпать лужу солью, чтобы не было пятна, а
хозяйка уговаривала его с милой улыбкой, кривившей
правую половину ее рта вверх, а левую вниз...
— Уж я вам говорю, не то. Сам вижу. Это мне нравится — говорить о себе: «Я эпикурейка». Да позвольте: вот у меня
на правой стороне двух зубов недостает — разве я говорю об этом? И без моих слов все увидят. И притом, какая она
хозяйка? Чуть с голоду не уморила. Нет, по-моему, будь развязная, будь начитанная, коли уж так тебя повернуло, будь с бонтоном, но будь
хозяйка прежде всего. Нет, не то, не то, не того вам надо. Этими красными жилетами да колпаками
на блюдах вас не удивишь.
Графиня де-Монтеспан как женщина, играющая после
хозяйки первую роль в ее обществе, взяла
на себя преимущественное
право занимать графа Северина, избегая, впрочем, вопросов о его родине, ибо предположила себе, что воспоминания о Польше должны пробуждать в нем горькое и тяжелое чувство.
Форова подошла и стала молча за плечом
хозяйки. Подозеров сидел
на земляной насыпи погреба и, держа в левой руке своей худую и бледную ручку глухонемой Веры,
правою быстро говорил с ней глухонемою азбукой. Он спрашивал Веру, как она живет и что делала в то время, как они не видались.
Когда в следующем 1796 году великий князь Павел Петрович, сделавшись уже императором, подарил возведенному им в баронское, а затем графское достоинство и осыпанному другими милостями Аракчееву село Грузино с 2500 душами крестьян, Алексей Андреевич переехал туда
на жительство вместе с Настасьей Федоровной и последняя сделалась в нем полновластной
хозяйкой, пользуясь неограниченным доверием имевшего мало свободного времени, вследствие порученных ему государственных дел, всесильного графа,
правой руки молодого государя, занятого в то время коренными и быстрыми преобразованиями в русской армии.
— Не знаю,
право; кажется, квартирная
хозяйка… У него ведь родных нет… Жена… — он досказал что-то
на ухо.
Настя, о которой так неожиданно вспомнил Савин, была его молоденькая ключница в Рудневе, проживавшая там в последнее время
на правах почти полноправной
хозяйки.
«Говорил я Панкратову, что в лучшем виде один все дело обделаю и деньги получу — так и вышло. Не такая женщина Анна Аркадьевна, чтобы
на скандал идти:
права она, что из зависти и интриги только чернят ее», — думал гость, поджидая
хозяйку.
Войдя, по
праву бытописателя, в одну из задних комнат этого домика, мы застанем там
хозяйку Анну Филатьевну, сидящую за чайным столом со старушкой, в черном ситцевом платье и таком же платке
на голове.
— Вы ошибаетесь, милое дитя, — отвечал князь, с присущим ему умением подчеркивая последнее слово, что поневоле должно было обратить внимание
на настоящий возраст
хозяйки дома, — говорите откровенно, я вам даю
на это полное
право.
Против
хозяйки дома сидел с газетой хозяин, в черном потертом бархатном халате с синими отворотами и с таким же поясом, с кистями. Но совершенно лишенный волос череп был прикрыт бархатной шапочкой, a
на длинном хрящеватом породистом носу сидело золотое пенсне, с помощью которого он читал газету, забыв, казалось, вовсе о стакане с остывшим чаем. По
правую руку от старика сидела молодая барышня в какой-то небрежной распашной блузе, чернолицая, худенькая, с усталым лицом и тонкими губами.
Толстуха пожимала руку
хозяйке и шумно усаживалась.
На Ихменьева она взглянула вбок и даже не поклонилась ему. Он уже ретировался к двери, держа свою шапку неловким жестом
правой руки.